Здравствуй, дружище. Давненько тебе не писал. Недавно мне пришло в голову подсчитать, сколько лет прошло как ты покинул нас ради своих ульев, и прикинуть, что же ты потерял? – Ни-че-го! У нас все то же. Живем в однокомнатной квартире не чета Жене Попову и Сереже Каледину (о них потом). Лёнечка, которого ты не видел, пошел в школу. Юля – учится музыке. Павлик, твой любимец, на третьем курсе Полиграфа, где тебя еще помнят.

Приехали на днях Комар с Меламидом, привезли очередной великий проект, которого, уверен, хватит им надолго. Называется “Воля народа”. Раздавали людям анкеты, спрашивали, что кому нравится. Выясняли вкусы. Какой людям близок цвет, формат, каких художников знают, что насчет политики думают или, скажем, реализма, и так далее. Графики вычертили. Один график мне особенно понравился: отношение к обнаженному телу – коммунистов, демократов, либералов, монархистов. Забавно.

“Американскую волю народа” сваяли раньше нашей. Линкольн, олень, озеро, люди, чего-то еще. Что сказали на это сами американцы, не знаю. Думаю, не заметили.

У нас же реклама, телевидение (твое счастье, что не видишь), газеты (счастье, - что не читаешь), разговоры (- не слышишь). В итоге в галерею Гельмана (сын того самого, что о премии и сталеварах), что на Якиманке (там еще раньше лужайка была, где мы пили портвейн, а теперь сплошь японцы и банки), набилась куча народу: Светлана Беляева, что теперь Конеген (о ней все Шура Дунин в “Ъ” пишет, но это долго объяснять, и Митя Волчек (тот, что журнал, а потом “Свобода”), и Пригов, и Коля Филипповский с детьми, и Артем из “Еще”, и Саша Соколянский, и еще столько других, что ни в какие ворота не слезли, пошли все во двор, оставив именинников наедине с ТВ.

Что сказать… Иисус на камушке, перед ним бурый мишка, сбоку мальчики вроде Павлика Морозова с невинно убиенным царевичем Димитрием, озеро, деревья… Жаль, конфеты почти не выпускают теперь, а то бы на обертку сгодилось. И долгие, прилагаемые к картине речи, что надо быть проще, надо быть с народом, это, мол, раньше думали, что элита, а теперь, как у Хармса, поняли, что говно. Ну и так далее. Главное марку выдержать, говорить серьезно, слов не забывать – сие и есть акция.

Публика внимала, тусовалась, - кругом все свои. Погода хорошая, Москва-река с трубами рядом, кому-то даже сухое вино досталось, а те, кому нет, потом гонорарами за статьи взяли. Я не в обиде, настроение хорошее, знакомых повидал, открытку взял с репродукцией. А подумал вот что. Бред-то бред, сейчас ничего другого и придумать невозможно, да в нем намек тем добрым дяденькам, что, пытаясь идти в ногу с пресловутой “волей”, никому-то оказываются не нужны. Ну, всякое это общее мнение, электорат, подписка, тираж на подтираж… Никому они не нужны, как бы ни старались, кроме таких же, как сами.

Вот вам, пожалста, воля народа, которую, кряхтя в бородатом затылке, херит человек, привыкший к интеллектуализму, чем и занимает себя в виде осмысленного действия. Впрочем, тут долго можно говорить, не буду размазывать. Комар же и Меламид, два мудреца в одном тазу, поплывут дальше: в Германию, ваять к зиме ихнюю волю народа, потом в Данию, ну и так далее, пока это наконец всем не надоест. Как говорит моя Галя: ты за них не волнуйся.