сиди и читай

Битов – это Пушкин сегодня. Например, Пушкин, переживший себя, доживший до Крымской войны и освобождения крестьян, до судебной реформы, до введения суда присяжных и польского восстания. Сам он уже почти не пишет, какое нынче творчество. Некрасов, вот модный поэт, а ссыльный Достоевский опять, говорят, затеял писать то ли роман, то ли мемуар из “мертвого дома”, который, как водится, подхвачен эмигрантскими клеветниками. Пушкин занят странным делом: комментирует Тредиаковского, называя его – “наше все”. Ныне сочиняют одни купчишки да бывшие семинаристы. Ныне время реформ, а не литературы, то есть положительных знаний и заработков. Состояния составляются за месяц, одни концессии чего стоят! А коли пишут, так томами, как герой чеченской войны поручик граф Толстой.

Пушкин не пишет. Во всяком случае, давно уже ничего нового не тискает в печати. Одни переиздания избранного да академический 10-томник былых поэм и пиесок. Дошел до того, что свои письма, статьи и заметки присовокупил к ним отдельным томом. Оно и понятно, семья большая, внуки пошли, а издатели платят изрядные гонорары, грех не воспользоваться. Говорят, после той несчастной семейной истории с дуэлью, о которой столько ходило слухов, он и перестал писать. Говорят, что были повреждены сосуды, нарушилось кровообращение головного мозга. Чуть горькую не запил… Во всяком случае, не пишет, а говорить стал пуще прежнего. Благо, голосом своим дам и раньше завлекал, а не одними стихами. Вот волшебство пушкинской прозы, простой и могучей, теперь и выговаривается им на воздух. Любопытно, дотумкались ли приставить к нему стенографистку по новомодному обычаю, как к тому же Достоевскому? Эдак он и книгу своих разговоров потом тиснет в печати под видом прозы. С Пушкина, как первопроходимца новых путей, как прозвал его один из либеральных злых критиков, станется. Чего стоит хотя бы его новый проект - “Тредьяковский полонез”: черновики нашего классика под оркестришку заезжих полячишек да на свой пушкинский голос в Павловском вокзале исполнять!

…А вот и Внешэкономбанк памятник себе воздвиг рукотворный. Сперва дал денег на “Предположение жить. 1836” (М.: Издательство Независимая газета, 1999). Теперь на “Вычитание зайца. 1825”. Слова – А. Битова-А. Пушкина (они нынче, как Бизе-Щедрин). Рисунки в тексте – Сандро Пушкина-Резо Габриадзе. Оформление книги –Андрея Бондаренко. Энергия и переговоры – Ольги Морозовой. Исходя из контент-анализа, на очереди через пару лет еще один, третий по счету том – “Болдинская эмиграция. 1830”, посвященная “иностранным” маленьким трагедиям.

Как известно, самая большая опасность для красиво изданных книг в том, что их так приятно держать в руках, что уже как бы и читать необязательно. А то мы Пушкина не читали. А то мы Битова не слышали.

Да, приятен поток битовского сознания, на сей раз пушкино-джазового. Глубоки и точны увиденные подробности. Вот ведь, казнь декабристов – время конца пушкинской опалы. Властная система сдержек и противовесов: тех удавить, этого – приблизить. “Как это все-таки точно в России!” (А. Битов). Не говоря о концепции зайца как косой судьбы.

Вообще же данная книга хороша не только для чтения, но и для собственного письма в ней и даже рисунка рядом с пушкинским и габриадзевским – поля большие, привольные, бумага хорошая, толстая, рисунок тушью пером выдерживает, я пробовал. Мечта, а не книга, чудо как хороша.

Перо только надо покупать правильное, - на выхинском рынке, там рязанских гусей привозят, да очинять не как придется, а как отцы православные учили, сейчас секрет очинки гусиных перьев потерян, один только Резо Габриадзе помнит да Андрею Битову передал, хоть тот и забыл. Зачем мне, говорит, если я и компьютер сломаю, не то что перо.

Дело все в том, что всякая книга читается по-разному в разном формате. Взять того же Пушкина, к примеру. Пушкин любит книжную волю - широкие поля, разгон шрифта, большие страницы. Тут приволье его Борису, Медному всаднику есть где звучать. То есть у каждого издания свой Пушкин. У рецензируемого издания этот Пушкин совсем неплох, почитайте.

А почему вычитание зайца?.. Ну да, заяц, по Битову, это судьба. Пушкин совсем было после смерти царя вздумал ехать из ссылки в Петербург да как раз и угодил бы к приятелям на Сенатскую площадь. С дальнейшей Сибирью. И вроде бы, как он рассказывал, только выехал, заяц перебежал ему дорогу – плохая примета. Он и вернулся. И 14 декабря 1825 года как раз дописывал “Графа Нулина” – пародию на историческую переменчивость судьбы.

Был ли тот заяц на самом деле? Или вычитание зайца – это есть вычитание судьбы. “Наташа! там у огорода мы затравили русака…” (А. Пушкин. Граф Нулин). Какой Наташе он это говорит? Своей собственной? Какого русака затравил? Этнического? Ровно через 11 лет он вычел косого зайца из своей судьбы и дожил жизнь так, как должен был. До самыя до смерти. Косой не промахнулся, косая не задержалась. И не было никакого Пушкина после дуэли и всего прочего. Если нет Пушкина, значит, Толстому и Достоевскому все дозволено. Сложилось так, как сложилось. Пушкин стал нашим все. Не велика честь быть по нам шапкой. Вычитание зайца обернулось вечным вчитыванием Пушкина в нас, а нас в – зайца.